Концептуализм — это когда художник предлагает тебе самому придумать, что он хотел тебе сказать своим произведением.

Минимализм — это когда художник хочет объять необъятное, приложив как можно меньше сил и средств, то есть с минимальными средствами посягает на глобальное. Но минимализм — не экономия, а — задача, требующая решения теми же художественными средствами, что и максимализм, но отрицающая отягощение в виде избытка.

Положим, искусство всегда хочет чего-то такого, нового, непривычного. Стремление к сокрушению старого — здоровая форма борьбы с тиражированием, указывающим на угасание культуры. Новизна всегда лучше тиражирования. Поэтому балетная постановка Уильяма Форсайта «Артефакт-сюита», идущая на новой сцене Большого театра в Москве, приветствуется, как бросок в сторону уникальности, то есть как вызов всякому тиражу.

Посмотрим, однако, в какую ловушку загоняет себя этот смелый бросок.

Балетная постановка, как любое произведение искусства выполняется с применением художественных средств. Если без декораций, то в костюмах. Если нет костюмов, то освещение. Если не освещение, то музыка. Если не музыка, то пластика. Ну, хоть что-то такое…

Автор постановки «Артефакт-Сюита» поставил перед собой задачу выяснить и показать зрителю, что получится, если отнять у балета всё. Очередной фантом идеи универсального театра, стремящегося к абсолютной формуле: голый человек на голой сцене. Тот самый пример, когда не оставлено даже минимально необходимое для поддержки в зрителе понимания данного произведения, как произведения искусства.

Но что-то всё же происходит. Это нетрудно перечислить. Есть сцена с чёрными боковинами и задником. Слева, если смотреть из зала, металлическая конструкция с софитами. На сцене работают, в зависимости от идущей на ней картины, от одного до нескольких десятков танцовщиков в аскетичных трико. Следует отметить, что художественное и техническое мастерство танцовщиков в данном разборе не оспаривается. В принципе, это единственное явление в постановке, к которому можно отнести понятие «художественное». Музыка сведена к фонограмме или ограничивается однообразными монотонными фортепианными фразами наподобие метронома.

Итак, все художественные силы сконцентрированы в танцовщиках. Но и им в постановке не многое позволено. Да, что-то всё же позволено, — иначе бы они стояли на сцене неподвижно всё то время, что идёт сюита. Им что-то позволено, но только максимально очищенное от всякого излишества, от какой-либо, так называемой, красоты. Всё напоминает, что-то очень знакомое, но хорошо забытое…

Производственную гимнастику. Верно, если отнять у балета всё, то остаётся спортивная подготовка, физкультура. Люди на сцене отлично выполняют то, что им позволено в установленных рамках: прыгают, бегают, машут руками, ногами, маршируют, строятся в ряды.

По мере развития действия возникает ощущение, что замысел не доведён постановщиком до конца. Сложные балетные па двух ведущих пар кажутся чрезмерными, слишком похожими на классический танец, и вполне могли бы быть упрощены до ходьбы парами, взявшись за руки. Трико танцоров явно усложнены, как кроем, так и по цвету, хочется свести всё к большей чёткости, к просто чёрному, например, или к «белый верх — чёрный низ»…

Тут же возникает следующая продуктивная идея: раз всё так похоже на тренировку, репетицию, почему бы не надеть на танцоров утяжеляющие чулки, в которых они отрабатывают лёгкость движений.

Творческое начало зрителя не стоит на месте, оно уже подхватило замысел и пустилось в мир фантазий. Хочется большего сосредоточения на борьбе с излишествами. Начинает раздражать навязчивостью смена освещения, хоть и минимизированного, но всё же играющего разницей жёлтого и зелёного. Это слабость, уступка старине. Так, по мере осмысления цели, вырабатывается абсолютное решение: сцену в чёрное, танцоров в чёрное и в чёрные тренировочные чулки, всех поставить на сцене парами, но в третью позицию — она напоминает, что это балет, выключить звук, пусть танцоры ритмично хлопают в ладоши, погасить свет…

Зритель, аплодируя по окончании действия, отдаёт дань невероятному труду балетной труппы, заведомо вынужденной работать в безвоздушном пространстве, создавать эстетику при полном отсутствии каких-либо инструментов художественной выразительности и, тем не менее, вынесшей на своих плечах к общему поклону это изобретение минимализма.

Минимализм — не сокращение художественных средств до полного их отсутствия, а точный отбор минимально необходимого. Художественное произведение всегда создаётся художественными средствами. Или оно не художественное произведение.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>